Действие трилогии разворачивается в дореволюционной России. В первой части главной героине – девочке Саша девять лет. Она одинока, у неё нет ни братьев, ни сестёр, а только няня-полячка и гувернантка-француженка. Папа-доктор, так любимый девочкой, вечно занят на работе.

В первой части девочка поступает в институт. Воспоминания о нём у неё остались не очень приятные. Всем воспитательницам и преподавателям ученицы давали клички: "Мопся", "Дрыгалка", "Синявки". Да, это смешно, но всё равно как-то неуважительно к педагогам.

Девочка растёт рассудительная. Очень многие её мысли точны и умны. Например, когда Саша впервые неудачно выступает во время домашнего спектакля, она говорит: «Никто в зале не смеётся. Пушкин – это Пушкин. И если не все понимают трагедию бедного рыцаря (я ведь и сама её толком не понимаю!), то все чувствуют музыку пушкинского стиха».

Запомнилось и это: «Запах мамы… Всё забывает человек, только не это… Потому что это запах спокойствия, прибежища в беде. Запах, в котором растворяется оскорбительная горечь всего…

Понравилась загадка, которую я не смогла отгадать: «Хожу я босиком, хотя я в сапогах, хожу на голове, хотя я на ногах». Оказалось это – сапожный гвоздь.

Или вот интересная примета: «Наизнанку надеть платье – плохо. А задом наперёд – добрый знак».

Встретив свою бывшую учительницу уже старушкой, Саша, восхищаясь тому, как хорошо она выглядит и говорит такие слова: «Ведь людей старят не годы - что годы! – нас старит не только своё, но и чужое горе, чужие беды, которые мы переживаем вместе с другими людьми, несправедливость, которая падает не на нас, а на других людей, а мы порой бессильны помочь».

Название книге дала картина, которую нарисовал безрукий художник – ногами, и которую Саша выпросила у мамы ей купить. Он тогда сказал девочке, что когда он был настоящим художником, это была его любимая тема: «Всё вперёд, всё - в даль! Идёшь – не падай, упал – встань, расшибся – не хнычь. Всё – вперёд! Всё – в даль!». Эти мужественные слова мужественного человека, очень пригодились потом Саше в жизни!

Когда девочка впервые видит, как воздушный шар с человеком поднимается в воздух, ей кажется, что у многих в эту минуту возникает «чувство чуда». Как же здорово, наверное, ощущать такое чувство.

Смешно было читать о том, когда парикмахер, завивая мамины локоны приговаривал: «-Урода! Ах, яка урода!», Саша уже было хотела обидеться за свою маму, но оказалось, что по-польски, «урода» означает прелесть, очарование.

«Дедушка читает газету. Он вообще только газеты и признаёт. К книгам он относится как к чему-то, что может быть, кому-нибудь и нужно, и интересно, но ему, дедушке, нет. Зато газеты он читает, можно прямо сказать, со страстью!» Среди моего окружения  тоже есть такие люди.

И вот с такими я встречалась: «Разговаривать всё равно нет никакой возможности. Потому что одновременно с Крумгальзом пришла жена доктора Ковальского, Анна Григорьевна, которая обладает способностью трещать, как погремушка, не давая никому вставить слово и рассказывая о том, что, к сожалению, интересно только ей одной и никому больше».

«Люди отличаются друг от друга тем, какая пустота образуется после них. Один умрёт – всё равно что стул сломался: покупают новый. Другой умрёт – никем его не заменишь, никогда не забудешь!»

Книга написана с оттенком революционности, наверное, в то время многие этим жили. Описано, как очень жестоко повесили революционеров. Все хорошие люди у Саши сочувствуют революционерам. Тут я задумалась, может быть, действительно была такая ситуация, что без переворота было просто нельзя.

Когда читаешь - запинаешься на не русских словах (польских, украинских и др.). Наверное, это придаёт книге колорит, но это не детей.

Мне понравилось. Описаны детство и юность девочки, которую растят честным и порядочным человеком, и с которой во многом молодому поколению можно брать пример, хотя с тех времён и прошло больше ста лет.

С. А. Исакова